Трудился трубоукладчиком в специальной передвижной механизированной колонне № 60, которая располагалась в Мозыре.
– На майские праздники мы отправились на базу, в Брагин вернулись только 3 мая. Приехали – и не могли понять, что случилось: по городу ходили военные с дозиметрами, проверяли уровень радиационного фона. От них мы и узнали, что в Чернобыле произошла авария на электростанции, – вспоминает Владимир Демиденко. – Но наши трудовые будни шли своим чередом, мы продолжали делать свою работу. Копали траншеи, прокладывали трубы на очистные сооружения. График у нас был ненормированный: несколько дней могли трудиться с утра до вечера, а после день или два отдыхать. Главное – чтобы план был выполнен.
Опасность была близка и далека одновременно. Из Комарина, где мужчина вместе с коллегами находился по рабочим моментам, была видна атомная электростанция: зона-то составляла всего 30 км. При этом сам посёлок оставался чистой зоной. Иная судьба сложилась у деревни Пирки, через которую лежал путь из Брагина до Комарина. Картина, которую по дороге наблюдал наш собеседник, наводила страх: пустые, наспех покинутые пятиэтажки с выбитыми окнами и дверями совсем не красили деревню, в которой еще совсем недавно жили люди. Наоборот, жутко было наблюдать за этим, особенно на фоне безмолвной и неизменившейся внешне природы. Несколько пустых деревень в районе Комарина, обнесенных колючей проволокой, также свидетельствовали о серьёзных последствиях аварии на ЧАЭС.
– Солдаты ездили вокруг них на БМП на огромнейшей скорости. Проверяли, чтобы там не ходили мародёры, – рассказывает Владимир Макарович.
В остальном жизнь шла своим чередом, и последствия аварии больше не давали о себе знать. Спустя несколько месяцев – в июне – наш герой переехал в Гомель. В 1987 году пришёл на «Гомсельмаш» в термический цех на «старой площадке». В ТЦ-2 перевёлся 13 лет спустя – в 2000 году. Даже спустя столько лет те немногочисленные месяцы, проведенные в опасной зоне, периодически напоминают о себе, не дают забыть ту страшную аварию. Да и возможно ли это…